«ЛЮБОВЬЮ ДОРОЖИТЬ УМЕЙТЕ...»
Но продолжу теперь я сам неоконченный рассказ матери о выпавших на её долю испытаниях.
Мама продолжала работать хлопководом: надо было уже без отца меня и своих братишек-подростков поднимать на ноги. Конечно, помогали мы ей все трое, как только могли, и что меня всегда поражало — это сердце матери. Она сильно и верно любила всех нас - её родных и близких. Никого из нас, троих ребят, она никогда не выделяла, ко всем относилась с одинаковой любовью и нежностью. Правда, иногда и с одинаковой строгостью и требовательностью. Лишь изредка, оставшись со мною наедине, прижимала меня к себе, говоря; «Вот ты как уже подрос, моей опорой становишься, спасибо тебе».
Мне тогда казалось, что благодарных её слов я ещё не заслужил. Но так действительно хотелось их заслужить.
Очень сдержанной она была, редко она изменяла себе в этом. Как-то одного из её братьев подростков укусила змея. Мама работала в тот день на сборе хлопка вдалеке, узнала об этом, когда пострадавшего уже доставили в больницу, находящуюся в двенадцати километрах. Бросив всё, она пешком, точнее, бегом добежала до больницы и пробыла у постели больного всю ночь.К счастью, всё тогда обошлось благополучно.На лице матери, в её глазах я увидел выражение большой радости, большого счастья, когда однажды показал ей свой диплом об окончании Нахичеванского сельскохозяйственного техникума. Казалось, в порыве нахлынувших на неё чувств она бросится меня обнимать, целовать. Ведь в тот диплом она так много вложила себя, своих душевных и физических сил!
Нет, мама только сказала: «Спасибо, сынок, ты теперь у меня совсем мужчина». Мама старалась не выдавать своих волнений, когда тщетными были многие мои попытки найти работу по специальности. Наверное, можно бы было мне всячески помогать в поисках (да что она могла), ругать за нерасторопность, отчаиваться, впадать в истерику. Трудно в Азербайджане было с трудоустройством в то время, такая же картина там и сейчас, и потому многие из мужчин жили и живут далеко за пределами своей родины, там, где их рабочие руки и знания востребованы. Мама всякий раз, когда я возвращался после поисков работы ни с чем, разводила руками, говоря: «Сын, ты мужчина, добивайся».
В моих и маминых рассказах часто повторяется слово «мужчина». Не случайно, конечно. Для кавказца в этом слове заключается очень большой смысл как в физическом, так и в значительно большей степени нравственном плане. Мужчина в понимании горца-это, сильный, храбрый, умный, честный. Носитель множества других замечательных качеств человек, будь он дед, отец, муж, сын, брат, внук или даже правнук.
Всё это воспитывается в будущем мужчине с раннего детства, как говорится, с молоком матери, всем образом жизни семьи. И, я думаю, это правильно. Хотя, конечно, образ жизни бывает правильный, к сожалению, не в каждой кавказской семье, отсюда и происходят издержки воспитания, случаются исключения из правил. Надо же было одному из высокопоставленных горцев развязать войну против собственного народа...
Но не только настоящий мужчина-кавказец овеян громкой славой. На Кавказе всегда в большой чести была и есть женщина, мать. Я уже писал в предыдущей своей книге «Между прошлым и будущим» о том, как на одном из горных нахичеванских пастбищ чуть ли не стал жертвой бандитов чабан. Исход столкновения мужчин остался без кровопролития, потому что находившаяся рядом в шалаше жена чабана прибежала и бросила белый платок между бандитами и своим мужем. Преступники подчинились традиционному знаку примирения. Конечно,   такая   замечательная  традиция появилась в народе не по чей-то прихоти, случайно. Это было доказано самой жизнью.
Слово женщины, особенно женщины-матери, дающей человеку жизнь, должно быть самым веским, самым авторитетным, если речь идёт о защите этой жизни.
К сожалению, не получила и не получает пока эта славная традиция, этот обычай широкого распространения. Мир от этого неизмеримо много теряет. Я часто в своем воображении видел маму именно в такой роли — примиряющей всех со всеми. Никакие жизненные невзгоды, никакое горе не наложили на её внешность отпечаток униженности, отчаяния, безволия. Она всем своим видом будто говорила: "Я знаю, что мне делать и как мне жить". Рядом с ней просто нельзя было выглядеть иначе, чем она.
Мощный поток какой-то энергии исходил от неё и встряхивал тебя, заставлял собраться, подтянуться. Не помню ни одного разговора с ней, ни одной беседы, чтобы она не взбодрила меня, не вселила в меня уверенность в своих силах, чтобы не вызвала желание сделать для неё что-то ещё больше и лучше.
И всё же я не всё сделал своей маме при её жизни. Более того, будучи уже взрослым, заставил её выдерживать новые испытания. Не став ещё твёрдо на ноги, как того постоянно желала мама, я женился. Вскоре один за другим появились два сына. А кормильцем, добытчиком, настоящей опорой семьи, как того требовали наши родовые обычаи и как того хотел я сам, никак не смог стать.
Я уже говорил о том, какая была и продолжает оставаться в Азербайджане проблема трудоустройства. Конечно, трудоустраиваются люди и в таких условиях. Но зачастую, какой ценой. А у меня лишней копейки за душой никогда не было.
Да и не укладывалось в моём сознании, что именно таким путём можно стать настоящим мужчиной. И я вместе с несколькими подобными мне соплеменниками поехал искать работу на чужбине.
Так почти полвека назад я оказался в Палласовке, ставшей мне второй родиной. Но каково было тогда маме. Единственное дитя, которому было отдано так много, для благополучия которого никогда не жалела ни сил, ни здоровья, оказался у разбитого корыта и вынужден искать этого благополучия вдали от родного дома. Нет, расставаясь со мной, она не заламывала в плаче руки, не умоляла меня остаться. В создавшейся безвыходной жизненной ситуации я поступал, как тому постоянно учила меня мама, как мужчина. Я никогда в дали от неё ни на минуту не забывал о своём сыновнем долге, часто наезжал в отчий дом, всячески помогал маме, самым родным и близким мне людям материально, чтобы они не знали нужды.
Было видно, что все свои лучшие человеческие качества мама переключила на моих сыновей, своих внуков, которые не менее, чем я, обязаны ей тем, что выросли честными, порядочными людьми, переключила на свою сноху — первую мою жену-покойницу.
Уже будучи на пенсии, мама дважды приезжала ко мне в Палласовку, подолгу жила, но оставаться навсегда так и не согласилась. Когда я пытался разубедить ее, ссылаясь на то, что вот я, дескать, прижился, всё сложилось хорошо, обрёл вторую родину, у меня и здесь много стало родных, близких, друзей, привыкнешь, мол, и ты. Возражала. «Ты, — говорила, - это совсем другое, ты был вынужден покинуть родину, мы с твоим отцом тоже в своё время вынуждены были стать беженцами. А сейчас мне нет необходимости этого делать. Вся моя сознательная жизнь прошла в Нахичевани».
До конца своей жизни мама прожила в построенной когда-то с молодым мужем мазанке. И слышать никогда не хотела о том, чтобы переселиться в новый благоустроенный дом. Я мог купить его. Ей было уже за 70, когда она перестала работать в колхозе. Но чуть ли не до последних дней всё ещё находила себе работу на земельном участке во дворе дома. Овдовев в 33 года, мама осталась до конца верной своему дорогому мужу, моему безвременно ушедшему из жизни незабвенному отцу.
Давно мама пребывает в мире ином. А я постоянно чувствую её живой, она постоянно находится всегда рядом. Смотрит молча на меня своими карими глазами, в которых вижу радость, когда у меня радостно на душе, и затаённую печаль, если что-то в моей жизни не ладится. Вот такую мне маму подарила судьба, у которой я навсегда остался в неоплатном долгу.