Нас, палласовских старожилов, детство которых пришлось на годы Великой Отечественной войны, в живых пребывает, к счастью, ещё немало. Но и список уходящих в мир иной быстро начал расти. Думается, нам бы надо поторопиться, чтобы пополнее воссоздать картину нашего детства, поскольку в нём много есть такого, что может быть поучительным для нынешних детей и подростков. Да и не только для них.
    Война в моё детское сознание (мне было восемь с половиной лет)вошла во всей своей трагической сущности не 22 июня 1941 года, а несколько позже, когда вдруг, в одночасье выселили из Палласовского района всех проживающих здесь немцев.
    Жила наша семья (шестеро детей) тогда месте с несколькими тоже многодетными немецкими семьями в летних землянках, построенных на берегу Торгуна на территории впоследствии подсобного хозяйства райпотребсоюза - около хутора Томатный. Здесь палласовский немецкий колхоз "Рот Фронт" держал свою овощную плантацию, в которой бригадиром овощеводческой бригады, или плантатором, как тогда называли, работал мой отец Сергей Иванович. В разгар уборки урожая наш полевой стан вдруг сразу стал безлюдным. Не помню всех деталей расставанья с друзьями, но до сих пор нет-нет да и заноет сердце от испытанного тогда чувства очень большой утраты. Райнолт Франк, Вануш Шик, Роберт Принц, много других ребят, с которыми все мы, три брата и три сестры, очень были дружны, свободно говорили на их языке, исчезли...
  - Это война,- сказал нам по поводу произошедшего отец, - Она ещё не то преподнесёт..
     Много лет спустя, когда немцев реабилитировали, вернулся из ссылки на родину Роберт Принц. Встретились мы с ним как братья. Его рассказ о том, как прошло его детство, детство всех его сверстников в Сибири и Казахстане, был страшным.
   Не менее страшным оно оказалось и у нас, оставшихся в Палласовке, оставшихся на Томатном, поскольку большая часть моего детства прошла именно там.
   Ещё неокрепшую детскую душу глубоко травмировала первая бомбёжка Палласовки. Было начало октября 1942 года. Полуденное солнце светило по-летнему ярко. Мы, группа второклассников, возвращались из поселковой школы домой. В безоблачном синем небе со стороны солнца появились самолёты, гул которых, натужный и тревожный, до сих пор стоит в ушах. Я увидел, как из одного  самолёта посыпались бомбы. Почему-то возникло сравнение их с картофелинами. Раздался оглушительный грохот. Всё вокруг заволокло дымом. Наша детская компания моментально разбежалась в разные стороны. Страх так сжал моё сердце, как никогда в жизни больше не сжимал - даже тогда, когда несколькими десятилетиями позже, объятый пламенем в машине во время дорожно-транспортного происшествия, решил, что пришёл конец.
   Так вот, наверное, инстинкт самосохранения во время бомбёжки пригнал меня домой, где уже ждали моего возвращения моя сестра Феня, тоже школьница, но учившаяся в железнодорожной школе, и помогавшая нам вести домашнее хозяйство Семёновна (Пищухина), средних лет женщина, одна из тех, кто приехал в Палласовку сразу же после выселения из неё немцев. А родители и все остальные члены нашей семьи так и жили в землянке на плантации.
   Мы понимали, что стены нашего дома не были надёжным укрытием от разразившейся беды. Мы в панике метались от стены к стене, от окон до дверей и обратно. На наше счастье, вдруг появился муж старшей сестры Сергей, недавний фронтовик, комиссованный по ранению. Прижимаясь к земле после каждого взрыва, мы добрались до берега Бульбина и вместе со многими другими - способными передвигаться ранеными из эвакогосптиалей (их всех делали узнаваемыми одинаковые серые халаты), женщинами, детьми, стариками - мы через "маслопромовский" мост выбрались за Паласовку, где нас ждала присланная отцом упряжка.
   Все десять километров пути мы ехали, постоянно оборачиваясь назад. Нас сопровождали страшный грохот взрывов, едкий запах гари.
   Наступившей ночью над Палласовкой поднялось багровое зарево,которое хорошо было видно с крыши нашей землянки. Чуть позже мы узнали, что вражеские бомбы угодили и в стоявшие на станции железнодоррожные составы с боеприпасами.
   Переждав все бомбёжки (их было несколько), мы с сестрой решили вернуться в свои школы. Но наш дом, брошенный второпях незапертым, заняли военные под штаб. В школьных зданиях разместились новые эвакогоспитали. Нам ничего другого не оставалось, как вернуться к родителям. Здесь, в землянке, имевшей едва ли 18 кв.метров площади, мы всей семьёй, кроме старшей сестры Натуси, перезимовали ту на редкость суровую зиму 1942-43 года.